сюда это наркоманство я, вроде как, еще не выкладывал.на полу расставлены свечи, целый лабиринт из свечей.
между ними беспорядочно - скомканные листы бумаги.
на полу - чуть позади, чуть поодаль - лежит мессер. мессер лежит на спине, выгнувшись потолку навстречу. мессер смотрит на противоположную стену, на то место, где она встречается с полом. мессер курит. прямо перед ним - перо. настоящее гусиное перо и пузырек чернил. пачка чуть выцветшей бумаги и стационарный телефон. мессер берет трубку, не смотря набирает цифры. в ответ на лаконичное и строгое, но нескрываемо-сонное 'алло' смеется своим коронным, прокуренным и в чем-то волчьим, смехом. бросает трубку. грызет перо, окунает его в чернила. опирается на локти. начинает писать.
даже не думает. смотрит в упор на пальцы, изучает грациозные, пусть и излишне резкие движения. пальцы длинные. пальцы такие длинные, что вытяни руку - луну за ухом почешешь. обязательно. мимо пробегает заец, где-то чирикают птицы. черные линии ровно ложатся на бумагу. излишне витиеватые - черт, как сложно читать в темноте. поднести одну из свечей к самому лицу.
'sергей slayer' - красуется на листе гордо, чуть издевательски. мессер опять переворачивается на спину, затягивается гусиным пером, но не чувствует разницы. сер-гей. гей. забавно. опять набирает номер наугад - десяток длинных гудков и уже, кажется, не возьмут - как громом среди ясного неба чье-то тихое 'да?'. мужское. усталое. мессер, скотина, что же ты с людьми делаешь. взглянешь на часы - три часа. то ли ночи, то ли утра. лежишь пишешь. ломаешь пальцы, выстукиваешь ногами ритм по полу, говоришь вкрадчиво, тихо. как лисы из детских сказок
-вы когда-нибудь думали о сексе с мужчиной?
на том конце пауза. на том конце отчетливо гудит мозг, не способный справиться даже с крохами информации.
-вы кто? - шедевр человеческой мысли. мозг на большее неспособен. ничей. ни за что и никогда. и все, что когда-либо создано человеком - отголосок этого испуганного и нарочито-дерзкого 'вы кто'.
-вы когда-нибудь думали о сексе с мужчиной?
-кто вы? - мозг жужжит даже отчетливее. он уже начинает пугаться - телефонный хулиган не может быть так спокоен. мессер кусает губы и садится, собирая под себя ноги. а ног будто в тысячу раз больше, чем есть. как будто невозможно обхватить их двумя руками, а если попытаться сесть на них все сразу - упадешь, не удержишься, шею свернешь. убирает прядь с лица:
-любовь всей вашей жизни, - усмехается. ухмыляется даже и чуть резко выдыхает в трубку.
-и как дела? - мозг не переваривает информацию, он пока неспособен. он реагирует шаблоном на шаблон. у него нет чувства юмора. он - животное.
мессер так не считает, мессер привык все воспринимать как можно серьезнее.
-хуже некуда. slayer - разрушитель-убийца по-английски?
-что? - опять отголоски паники.
-ты мне нужен. двадцать пять по вальсдорф штрассе. я буду ждать, ладно? - и резко на рычаг нажимает. свечу бросает в стену, падает на спину и смеется. опять затягивается гусиным пером, тушит сигарету в чернила - туда же сбрасывает пепел. ставит кляксу на бумагу. заливается еще одним приступом смеха, чертыхается - листок комкает, берет новый. зажимает в зубах новую сигарету, ищет перо. наспех - уже не так аккуратно - вновь выводит 'sергей slayer'. и строку за строкой - пишет. вот из окна выходит человек. он англичанин, он воспитан в лучших традициях, но уже убил восемь с половиной человек. одного не успел - чуть осекся и теперь боится всемирной известности. поэтому и ходит по окнам. через окна, сквозь окна. взад-вперед-вниз-и над головой. теперь пришел за мессером - красиво порхает меж невидимых стен, что мессер свечами расставил. садится напротив и в глаза смотрит. ухмыляется, чуть щурясь. мессер все это видит - видит отчетливо, пусть и сквозь бумагу. это же ничего не значит, когда напротив тебя - маньяк-убийца. убийцу зовут обычно - джон. он пишет свое имя воском на полу. у него когда-то была жена. и ясно чувствует, что есть дети - только вот он о них не знает.
а на том конце провода тоже жена и дети. взбудораженный разбуженный майк - назовем его так, свое имя он нам никогда не скажет. ему только что звонил умалишенный. часы светятся в темноте, время остановилось где-то в районе трех ночи. майк сидит на краю кровати и трет пальцами виски.
'вы когда-нибудь думали о сексе с мужчиной?'
рядом мирно сопит жена, за стеной сладко похрапывают дети, ждет утра любимая машина, лета - любимая дача, будней - любимая работа, смерти - любимый неизвестный гроб и некоторые родственники.
а в голове майка десятки голых мужиков танцуют самбу.
первую жертву звали анабель. овечка анабель. девочка лет девятнадцати, несмотря на свое ангельское имя, работающая шлюхой. бесполезная, никчемная, грязная овца анабель. с такой даже шерсть не сострижешь - противно. и ей, наверное, противно стоить полсотни евро за час. фу, какая гадость. джон встретил ее где-то на просторах европы. он не помнит где, но абсолютно уверен, что цена ее была в евро. он даже кричал об этом. безумно выкрикивал, брызжа слюной во все стороны, вцепившись в ворот мессеровской рубашки. зажегся. нечаянно. дальше говорит спокойно. держит спину, даже сидя на полу. он почему-то в костюме - мессер не видит в приличном ли, чистом-выглаженном или как придется - как и подобает маньяку. но абсолютно точно знает, что джону не хватает трости и чашки чая. и даже говорит ему об этом. джон усмехается, чуть колеблется и рассыпается миллионом цветных полосок - через секунду опять собирается в единую картину. и продолжает говорить.
майк старается двигаться как можно тише, чтобы не разбудить жену. майк проклинает все на свете, особенно, почему-то, жену, мирно спящую лицом к стене анну, а не пьяного незнакомца. хотя должен был. но не может. чертыхается, натягивает ботинки, как можно тише шевелит ключом в замке, но не может. выходит из подъезда, садится в машину. уезжает, даже не зная где она - эта вальсдорф штрассе и в его ли это городе вообще. да какая разница.
мессер диким зверем, вещей крысой, за несколько километров чует чужое дыхание. приказывает джону заткнуться, запрокидывает голову. вслушивается-внюхивается в ночной воздух. его уже ищут - он пока не уверен кто и зачем. не уверен, но знает точно. улыбается, раскатисто смеется, но вмиг затихает. берет перо, окунает в чернила, внимательно смотрит на джона. тот наклоняет голову. голова отрывается, падает на пол и рассыпается миллионом цветных брызг. мессер удивлен. джон не меньше. он шарит руками по полу. руки вязнут в нем - как в болоте, как в слишком уж жидком желе, как в облаках вверх ногами. джон начинает кричать - беззвучно. кричит что-то про африканских террористов, детенышей коал и разноцветные ромашки, которыми тут же покрылся ковер. свечи расползаются в стороны - они теперь овсянки, светлые и теплые птички-невелички. взлетают. одна садится мессеру на плечо, он чувствует запах паленых волос и скидывает ее. даже не смотря - джон его внимание. джон исчезает красиво, вряд ли кто-то мог придумать способ исчезнуть изящнее. он уже не кричит, у него нет головы, но он весел, он стреляет глазками и улыбается. он откусывает себе по пальцу и смачно пережевывает - становится прозрачным, так что мессер может видеть их увлекательное путешествие изнутри. джон медленно и чинно тонет в болоте, в которое вдруг превратился пол. он идет ко дну, а там, где раньше была голова - красуется веселый роджер. челюсти смачно звякают, кости выстукивают какой-то до жути торжественный ритм. джон встает на ноги, отряхивается, подпрыгивает и разрывает себя надвое. судорожно пытается сохранить равновесие. смеется. подмигивает мессеру и разрывает себя надвое - повторно. теперь уже четыре четвертинки джона, по полноги у каждой - и им сложно стоять вертикально. поэтому они распадаются еще на восемь частей и, как в известной фишке с домино, падают друг на друга - тонут в болоте. их уже нет, они утонули. запоздало прощаются с мессером, обещают вернуться в ближайшем времени, извиняются, говорят, что их ждут ужасно важные дела, ужасно интересные приключения, сотни и тысячи новых маленьких девочек.
мессера трясет от истерических приступов. он то смеется, то плачет, но его лицевые мышцы не скрывают желания встать и уйти. он ложится на пол, приклеивает себя к нему мысленно. над ним - совсем близко - висит потолок. но он герой, он не разогнется. он медленно и аккуратно ползет. ползет, сшибая свечи, захлебывающиеся в собственном воске, комкая исписанные листы бумаги и пачкаясь в чернилах. ползет к тумбочке - открывает дверцу - достает бутыль чего-то с привкусом спелой вишни, лимона и нитроглицерина. он отрывает горлышко. захлебывается живительной жидкостью, на время приходит в себя.
дверной звонок.
кричит, ужасно испуган. зарывается носом в ковер, закрыв голову руками. дрожит и плачет. звонок затихает - за дверью кто-то матерится тихо-тихо. чуть слышно.
мессер поднимает голову. мессер прислушивается. мессер встает, отодвигая потолок на свое место. мессер зажигает еще несколько свечей, облизывает окровавленные губы, бережно ставит бутылку на журнальный столик. чинно и важно, заметно покачиваясь и неуверенно наступая на каждый новый метр пола, подходит к двери. ни слова не говоря, и даже в глазок не смотря, открывает дверь. расползается в улыбке - чеширским котом, апрельским утром, ноябрьским дождем.